Фланер, бродяга, турист и игрок: кто следующий?

Поэты и художники считают символом современного города фланера. Этот антропологический тип предстает перед нами в качестве мастера имитации своего времени: пофланировать — все равно что сходить в театр, побыть среди посторонних и быть посторонним для них, быть в толпе, но не принадлежать ей. Художники часто делают зарисовки городской жизни так, как их видят фланеры: в виде последовательности отрывочных эпизодов — серии событий без прошлого и без последствий, где люди воспринимаются как мимолетные прохожие, словно видимостью исчерпывается их сущность. При этом встречи представляются как «не-встречи»: будто бы случайные пересечения без взаимных влияний.

Фланер может мнить себя драматургом и режиссером, который держит в своих руках нити жизней других людей, но он никогда не вторгается и не нарушает их судьбы. Для него важно другое: он ведет жизнь «как если бы» и «как если бы» участвует в жизни других людей. Он боится ответственности реальной жизни и реальных поступков, и потому воспринимает жизнь как кинематограф — не всерьез. Он играет с реальностью, словно с виртуальным полотном: создает для себя полностью приватный, безопасный, замкнутый и защищенный от вторжений мир одинокой монады, где физическое присутствие посторонних не скрывает и не нарушает их психическую недосягаемость.

Мы все встречали таких фланеров на вечерних проспектах крупных городов, в ночных клубах и кафе: на их лицах маска безмятежной отрешенности, часто их уши плотно закрыты наушниками — в реальном мире они только присутствуют и фланируют, сами же погружены в виртуальный мир музыки, чтобы еще сильнее отрешиться от реальности. Стремление избежать идентичности прочитывается в их безликой универсальной одежде с логотипами известных дизайнерских фирм, в избытке поставляемой для фланеров сетью модных бутиков, в бессодержательном времяпровождении в развлекательных заведениях. Собственно, вся индустрия развлечений современного города и создана именно как место времяпровождения фланеров, которые могут пребывать в шумной праздной толпе, в атмосфере не смолкающей грохочущей музыки, в то же время психологически всегда оставаясь наедине с собой.

Несколько другой антропологический тип представляет собой «бродяга» — человек «без определенного места жительства»,  жупел современной цивилизации, ночной кошмар Подземных переходов и конечных станций метро. Продвижение его непредсказуемо, он сам не знает, да и не хочет знать, куда он двинется завтра. Куда бы ни приходил бродяга, он везде чужой, его зовут новые, еще не освоенные места. Стратегия «безместности» имеет свою прелесть — «пока, а там посмотрим» и тем самым оставляет свободу выбора.

Сегодня бродягами становятся не от неприспособленности к оседлой жизни, а из-за малочисленности мест, где можно осесть: «Сам мир превращается в бродягу, и это происходит очень быстро. Мир сам себя перекраивает по мерке бродяги».

Мегаполисы становятся центрами притяжения бродяг по чисто экономическим причинам: там можно немного подработать и за несколько месяцев получить столько, сколько в маленьком городе на тяжелой работе не получишь и за год. Москва сегодня заполнена толпами стихийно сложившихся «бригад» украинцев, молдован, таджиков, белорусов. Они стали бродягами поневоле, но это не меняет обшей тенденции постмодерна к доминированию подобного стиля жизни: поневоле не значит вопреки. Человек вынужден срываться с места в поисках работы, но поскольку постоянного заработка нигде найти так и не удается, он непрерывно «кочует» от одного работодателя к другому.