Поскольку D2 представляется правомерным, утверждает Нозик, то его принцип передачи более соответствует нашим интуициям, чем перераспределительные принципы вроде ролзовского принципа различия. Как нам следует отнестись к этому аргументу? Он обладает некоторой первоначальной привлекательностью, так как подчёркивает, что весь смысл иметь теорию честных долей заключается в том, что это позволяет людям делать с ними нечто. Было бы извращением сказать «очень важно, чтобы люди получали свои честные доли», а затем не давать им использовать эги доли так, как они хотят. Но противоречит ли это нашей интуиции о незаслуженном неравенстве? Допустим, что я определил первоначальное распределение в духе принципа различия Ролза.

Поэтому каждый начинает с равной доли ресурсов, независимо от природных способностей. Но в конце баскетбольного сезона у Чемберлена будет 250 тыс. долларов, в то время как инвалид, который, возможно, не может зарабатывать, израсходует свои ресурсы и будет на грани голодной смерти. Несомненно.что наши интуиции по-прежнему говорят нам, что мы можем обложить налогом доход Чемберлена, чтобы предотвратить эту смерть от голода. Нозик убедительно развил нашу интуицию о действиях на основе собственного выбора, но его пример игнорирует нашу интуицию о справедливом подходе к ситуации неравенства.

Действительно, когда Нозик обращается к вопросу о неравных обстоятельствах, он признаёт интуитивную убедительность либеральной позиции. Нозик допускает, что кажется несправедливым, чтобы люди страдали от незаслуженного неравенства в доступе к благам общественного сотрудничества. Он «чувствует силу» этого возражения. Однако Глівмк возражение против разговоров о праве каждого на различные вещи, как то: равенство возможностей, жизнь и т.п., и принудительное обеспечение этих прав заключается в том. что эти «права» требуют фундамента в виде вещей. материальных средств и действий; а право распоряжаться всем этим может принадлежать другим людям.

Другими словами, мы не можем обложить налогом Уилта Чемберлена для того, чтобы компенсировать людям их физические недостатки, потому что он имеет абсолютные права на свой доход. Но Нозик признает, что наши интуиции не одобряют единодушно такое понимание прав собственности. Более того, он признаёт, что некоторые из наших наиболее сильных интуиций одобряют компенсации за незаслуженные неравенства. Однако проблема с реализацией этой интуитивно привлекательной идеи в том, что люди имеют права на свои доходы. В то время как идея Маки об общем праве на «честную долю» в жизни кажется интуитивно привлекательной, «конкретные права на вещи заполняют все пространство прав, не оставляя места для общих прав на то, чтобы находиться в определённых материальных условиях».

Но почему мы должны думать, что «конкретные права на вещи заполняют всё пространство прав», не оставляя места для права на честную долю в жизни? Как отмечает Нозик, это не является частью нашего повседневного понимания прав собственности, и интуитивно не привлекательно. Однако он утверждает, что эта концепция абсолютных прав собственности является неизбежным следствием более глубокого принципа. которому мы весьма привержены: а именно, принципу собственности на себя.