Эта апелляция к обыденной морали уходит от вопроса, ибо вся суть идеи взаимной выгоды в том, что у нас нет естественных обязанностей по отношению к другим. Она бросает вызов тем. кто верит, что есть «реальное моральное различие между правильным и порочным, которые все люди обязаны уважать». По словам Бьюкенена, просто не существует такой вещи, как естественное моральное равенство. лежащее глубже естественного физического неравенства и, таким образом, повседневная мораль «крайне уязвима» для эмпирического «опровержения».

Сказать, что Готье игнорирует нашу обязанность защищать уязвимых — не аргумент против его теории, ибо существование таких обязанностей как раз и стоит под вопросом.

Но как раз потому, что он отказывается от идеи о том, что люди имеют внутренне присущий моральный статус, подход взаимной выгоды является не альтернативным пониманием справедливости, но скорее альтернативой справедливости. В то время как взаимная выгода может порождать справедливые результаты в условиях природного и технологического равенства, она разрешает эксплуатацию везде, где «индивидуальные различия достаточно велики», и в рамках этой теории нет оснований предпочесть справедливость эксплуатации. Люди действуют справедливо не потому, что они рассматривают справедливость как ценность, но только потому, что не обладают «непреодолимой силой» и поэтому должны сойтись на справедливости. Следовательно,с точки зрения повседневной морали, контрактивизм взаимной выгоды может дать полезный анализ рационального личного интереса, или Realpolitik, «но почему мы должны рассматривать его как метод морального оправдания, остаётся крайне загадочным». Как говорит Ролз, «преимущество, достигаемое угрозой, не представляет концепции справедливости».

Ничто из этого не смутит теоретика взаимной выгоды. Если отвергается идея о том, что люди или действия имеют внутренне присущий моральный статус, то моральные ограничения должны быть искусственными, а не естественными, и основываться на взаимовыгодных соглашениях. И если взаимовыгодные соглашения находятся в конфликте с повседневной моралью, то «тем хуже для морали». Взаимная выгода, возможно, лучшее из того, на что мы можем надеяться в мире без естественных обязанностей или объективных моральных ценностей.

Подход взаимной выгоды может быть привлекательным для тех, кто разделяет его скептицизм относительно требований морали. Однако большая часть политической философии в западной традиции разделяет противоположное представление о том, что существуют права и нарушения прав, порождающие обязанности, которые должны уважать все люди. И, с моей точки зрения, это правомерное допущение. Верно то, что наши утверждения о естественных обязанностях нельзя наблюдать и проверять, но по отношению к различным видам знания применимы различные вилы объективности, и нет оснований ожидать или желать, чтобы моральные обязанности обладали той же объективностью, с которой имеют дело физические науки. Как пишет Нагел,«если какие-либо ценности объективны, то они — объективные ценности, а не объективное что-то ещё».