И правила дорожного движения, и политический гнёт ограничивают свободу действий. Но любая попытка сопоставить их в рамках единой шкалы нейтральной свободы, основанной на некотором выделении и измерении свободных действий, неубедительна. Может быть, такая шкала и возможна, но те либертарианцы, которые придерживаются нейтральной версии принципа наибольшей равной свободы, не предприняли серьезных попыток её разработки.

4) Целевая свобода

Наиболее ценимые нами свободы (те, которые делают привлекательным для нас принцип наибольшей равной свободы), как представляется, не включают в себя наибольшую нейтральную свободу. Очевидным ходом для сторонников принципа наибольшей равной свободы было бы принять «целевое» определение свободы. В рамках такого определения количество свободы, содержащееся в той или иной конкретной свободе, зависит от того, насколько важна для нас эта свобода, учитывая наши интересы и цели. Как пишет Тейлор, «свобода важна для нас потому, что мы — существа, имеющие цели. Но тогда нужно различать важность разных видов свободы, основываясь на различиях в важности разных целей». Например, свобода религии даёт нам больше свободы, чем свобода дорожного движения, потому что она служит более важным интересам, даже если и не содержит большею количества нейтральной сво6оды.

Целевое определение свободы требует некоего стандарта оценки важности свободы, для того чтобы измерять количество содержащейся в ней свободы. Есть два основных стандарта: согласно «субъективному» стандарту ценность конкретной свободы зависит от того, насколько индивид желает её; согласно «объективному» некоторые ценности важны независимо от того, желает ли их тот или иной человек. Часто думают, что последний стандарт предпочтительнее, так как он избегает проблемы «довольного раба», который не желает юридических прав и, следовательно, с точки зрения субъективного стандарта не испытывает нехватки каких-либо важных свобод.

С любой из этих точек зрения мы оцениваем чью-либо свободу, определяя, насколько ценны (субъективно или объективно) его конкретные свободы. Те свободы, которые ценятся более высоко, содержат, в силу этого, более целевую свободу. Поэтому в рамках целевой версии принципа наибольшей равной свободы каждый человек имеет право на наибольшее возможное количество целевой свободы, совместимой с такой же свободой для всех. Это, как и ролзовский подход к оценке свобод, позволяет делать качественные суждения о ценности частных свобод, но в отличие от ролзовского подхода допускает, что эти свободы должны оцениваться в рамках единой шкалы свободы.