Идея о том, что некоторые вещи стоят того, чтобы их делать, а некоторые нет, находится очень глубоко в нашем самосознании. Мы серьёзно воспринимаем различие между стоящими и малозначимыми видами деятельности, даже если не всегда уверены, что именно попадает в ту или иную категорию. Самоопределение есть в большой степени задача делать эти трудные и потенциально подверженные ошибкам суждения, и политическая теория должна принимать во внимание эту трудность и уязвимость для ошибок.

Должны ли мы поэтому быть перфекционистами, поддерживать государственную политику, препятствующую малоценным видам деятельности, к которым люди ошибочно привязываются? Необязательно. Ибо, с одной стороны, никто не может быть в лучшем положении, чем я сам, чтобы знать, в чём моё благо. Даже если я не всегда прав, я могу быть с большей вероятностью прав, чем кто-то другой. Милль обосновывал одну из версий подобной аргументации, утверждая, что каждый человек — это уникальная личность, чьё благо отлично от блага кого-либо еще. Поэтому опыт других не даёт оснований для опровержения моего суждения. Это — противоположность марксистского перфекционизма: там, где марксисты говорят, что благо каждого заключается в тех способностях, которые он разделяет со всеми остальными людьми, Милль утверждает, что оно в том, что он ни с кем их не разделяет. Конечно, обе эти крайние точки зрения ошибочны. Паше благо ни универсально, ни уникально, но в важных отношениях связано с культурными практиками, которые мы разделяем с другими членами нашего сообщества. Мы разделяем с окружающими достаточно много для того, чтобы перфекционистское правительство, исходя из благих намерений и опираясь на мудрость и опыт окружающих, могло выработать рациональную систему представлений о благе своих граждан. Конечно, мы можем сомневаться в том, что правительства имеют благие намерения или способность выполнить такую программу. Но ничто в принципе не исключает возможность, что власть может обнаружить ошибки в понимании блага людьми.

Тогда почему либералы возражают против государственного патернализма? Потому, говорят они, что никакая жизнь не станет лучше, если направлять её извне согласно ценностям, которые индивид не одобряет. Моя жизнь будет лучше, только если я веду её «изнутри», согласно моим представлениям о ценностях. Молитва Богу может быть ценной деятельностью, но я должен верить в то, что это стоит делать — что в этом есть некий ценный смысл. Мы можем заставить человека ходить в церковь и делать правильные физические движения, но так мы не сделаем его жизнь лучше. Это не сработает, даже если человек, которого заставляют это делать, заблуждается в своем убеждении, что молиться Богу — это потеря времени; ибо жизнь, чтобы она обладала ценностью, должна вестись изнутри. Перфекционистская политика, нарушающая это «ограничение одобрения», пытаясь обойти или преодолеть представления людей о ценностях, становится саморазрушительной. Она может добиться успеха, заставляя людей заниматься ценными видами деятельности, но при условиях, в которых такая деятельность перестаёт обладать ценностью для этих индивидов. Если я не вижу в деятельности смысла, я ничего не получу от неё. Поэтому патернализм порождает ту самую бессмысленную деятельность, ради предотвращения которой он и был разработан.

Итак, есть два условия выполнения нашего важнейшего интереса жить достойной жизнью. Одно из них требует, чтобы мы вели свою жизнь изнутри, в согласии с нашими убеждениями о том, что придаёт жизни ценность; другое — чтобы мы могли свободно ставить под вопрос эти убеждения, изучать их в свете любой информации, примеров и аргументов, которые могут иметься в нашей культуре. Поэтому люди должны иметь необходимые ресурсы и свободы, чтобы вести жизнь в согласии с их убеждениями о ценностях, чтобы их не наказывали за неортодоксальное религиозное или сексуальное поведение и т.д. Отсюда традиционная забота либерализма о гражданских и личных свободах. Индивиды должны иметь и необходимые культурные условия, чтобы узнавать о различных взглядах на достойную жизнь и приобретать способность изучать эти взгляды разумным образом. Отсюда традиционная забота либералов об образовании, свободе выражения, свободе печати, свободе художественного творчества и т.д. Эти свободы позволяют нам судить о том, что ценно в жизни, единственным способом, которым это можно делать, — изучая различные аспекты нашего общего культурного наследия.