Однако это ошибочно. Ибо, во-первых, различие между политическим и всеобъемлющим либерализмом непрочно, так как принятие ценности автономии для политических целей имеет неизбежные последствия для частной жизни. Более того, многие религиозные группы будут возражать против политического либерализма как такового, как теории гражданства. В то время как Ролз желая бы. чтобы учителя готовили детей к принятию прав и обязанностей гражданства. религиозные секты видят «иную цель образования... готовить детей для жизни в их сообществах» Иж заботит не подготовка людей к реализации политических прав. но «необходимость повиновения. Они утверждают, что образование должно отвратить человека от себялюбия и воспитать желание повиноваться воле сообщества. Поэтому эти группы будут стремиться к освобождению именно от такого образования, на котором настаивает политический либерализм Ролза.

Ролз действительно подчеркивает то. что цель защиты гражданских прав не в том. чтобы обеспечить максимально развитие и применение способности формировать и пересматривать концепцию блага. Как он справедливо замечает, было бы «абсурдным« пытаться максимизировать «количество осознанных утверждений о концепции блага». Скорее «эти свободы и их приоритет должны равным образом для всех граждан гарантировать социальные условия, жиженно важные для адекватного развития и полного и просвещенного применения этмх способностей». Однако кажется ясным, что гуттериты не обеспечивают социальных условий, жизненно важных для «полного и просвещенного» осуществления автономии.

Можно подумать, что эти два решения в пользу коммунитаристских групп являются примерами политического либерализма в действии. Но на самом деле эти решения Верховных Судов не взывали к идее политического либерализма, и сомнительно, что политический либерализм мог бы одобрить эти решения. По словам Ролза. в применении к обсуждению вопросов политики и юридических прав мы должны исходить из того, что люди весьма заинтересованы в способности формировать и пересматривать свою концепцию блага. Из этого, как и утверждал судья Пиджин, по-видимому, следует, что власть религиозных сообществ над своими членами должна быть такой, чтобы люди могли свободно и эффективно реализовывать эту способность. Если бы гуттериты или амиши приняли ролзовскую концепцию личности, хотя бы для целей политической дискуссии, им тоже пришлось бы признать, что свобода религии должна толковаться судами с точки зрения способности индивидов формировать и пересматривать свои религиозные представления. Два Верховных Суда достигли противоположного заключения, только подчинив индивидуальное право свободы совести групповому праву придерживаться религиозной доктрины. Это действительно то, чего хотят многие коммунитаристские группы, но это стремление невозможно оправдать или хотя бы выразить в рамках ролзовского политического либерализма, который требует, чтобы политические дебаты велись на языке нашей моральной способности формировать и пересматривать концепцию блага.