Давайте начнём с коммунитаристской идеи о том, что основой социального единства должен быть общий «образ жизни», т.е. общая концепция достойной жизни. Если фаждане на территории государства разделяют один образ жизни, они естественным образом захотят жить в рамках одного государства и поэтому признают легитимность его границ. Они также естественным образом захотят управляться вместе и, таким образом, признают легитимность совместного принятческих решений. Более того, они будут более склонны вып обязанности справедливости по перераспределению ресурсов менее обеспеченных, поскольку, помогая согражданам, они укрепляют свой общий образ жизни и в этом смысле сами себе. Напротив, либерализм требует от нас идти на людей, у которых не только другие, но и конкурирующие с разы жизни. От евангелических христиан, убеждённых в необходимости обращать других в веру Христа, требуют платить налоги для атеистов, которые могут использовать эти деньги для разоблачения религии. Однако если люди разделяют с жизни, они будут уверены в том, что те, кому они помогают всеобщего благосостояния, будут способствовать или по крайней ней мере не критиковать, их образ жизни.

Но если либералы наивно думают, что солидарность держащих представлениях о справедливости, то несомненно, что ещё более наивен. Он основывается на романтизм представлении о ранних обществах, в которых легитимность на эффективном стремлении к общим целям. Коммунитаристы исходят из того, что мы можем возродить чувство лояльное терное для того времени, если примем политику общего блага поощрять свободное участие в ней каждого. Обычными таких ранних обществ являются демократические республики Греции или городское самоуправление в Новой Англии XVIII. Но эти исторические примеры игнорируют один важный фактор самоуправления в ранней Новой Англии, возможно, им легитимность среди их членов в силу эффективного к их общим целям. Но это, по крайней мере отчасти, потому, общины, атеисты, индейцы и не имеющие собственности были из из их членства. Если бы они были туда допущены, их не впечатлило стремление к часто расистскому и сексистскому «общему благу способом обеспечить легитимность в глазах всех членов сообщества исключение некоторых из членства.

Сегодня коммунитаристы не призывают сохранять легитимность путём исключения из общества тех групп, которые исторически ствовали в формировании «общего образа жизни». Коммунитаристы убеждены, что есть некоторые общинные практики, которые каждый должен одобрить в качестве основы для политики общего блага. Но что практики? Коммунитаристы часто пишут так, как будто имеют в истории исключение некоторых групп из различных социальных групп было чисто произвольным, так что сейчас мы можем следовать дальше. Но исключение, к примеру, женщин не было ни произвольным. Оно было сделано на основании того, что цели тогдашнего сообщества были сексистскими, созданными мужчинами в соответствии с их интересами. Требовать, чтобы женщины приняли идентичность, которую определили для них мужчины — не очень-то многообещающий путь усилить их чувство лояльности. Мы не можем уйти от этой проблемы, сказав вместе с Санделом, что идентичность женщин формируется существующими социальными ролями. Это просто ложно: женщины могут отвергнуть эти роли, во многих отношениях отрицающие их самостоятельную идентичность, и делают это. Так было и в Новой Англии XVIII в., но легитимность там сохранялась путём исключения женщин из членства в сообществе. Мы должны найти какой-то другой способ поддержания легитимности, который не будет определять исключаемые группы через идентичность, созданную для них другими.

Сандел и Тейлор утверждают, что есть общие цели, которые могут служить основой политики общего блага и будут легитимными для всех групп в обществе. Но они не дают примеров таких целей — и несомненно отчасти по той причине, что их просто не существует. Они говорят, что эти общие цели должны быть найдены в наших исторических практиках, но не упоминают о том, что эти практики определялись малой частью общества — владеющими собственностью белыми мужчинами — для обслуживания интересов владеющих собственностью белых мужчин. Эти практики гендерно, расово и классово окрашены, даже когда нефам, женщинам и рабочим законом стало дозволено участвовать в них. Попытки способствовать этим целям уменьшают легитимность и ещё более исключают маргинализованные группы. Действительно, именно такая утрата легитимности, по-видимому, происходила среди многих элементов американского общества в 1980-е годы — нефов, гомосексуалистов. матерей-одиночек, нехристиан по мере того, как крайне правые  пытались воплотить свои идеи, основанные на модели христианской, патриархальной семьи. Многие коммунитаристы. конечно, не одобряют представления «морального большинства» об общем благе, но проблема исключения исторически маргинализованных групп остаётся присущей коммунитарному проекту. Как замечает Хирш, «любое "возрождение" или усиление чувства общности ничего не даст для этих групп». Напротив, наши исторические чувства и традиции являются «частью самой проблемы, а не частью её решения».