Однако возникает впечатление, что либеральный национализм заботится только о поддержании внутригосударственных институтов распределительной справедливости и принимает как само собой разумеющееся право западных национальных государств и сохранять свои неравные богатства, и ограничивать иммиграцию.

Комментаторы утверждают, что это безразличие к глобальной справедливости является одной из главных слабостей либерального национализма. Они исходят из того, что обоснование любой идеи глобальной или космополитической справедливости требует отказа от либерального национализма.

И тем не менее некоторые либеральные националисты на самом деле являются сторонниками более космополитической концепции справедливости. Это может показаться противоречием в понятиях, но будем ли мы рассматривать национализм и глобальную справедливость как находящиеся в конфликте, может зависеть отчасти от наших допущений или предсказаний о врождённых нравственных симпатиях людей. Космополитические критики либерального национализма часто пишут так. как будто естественной, или спонтанной тенденцией людей является чувствовать симпатию по отношению ко всем другим людям во всем мире и быть готовыми на жертвы ради них. Национализм, согласно этой точке зрения, искусственно ограничивает нашу естественную склонность мыслить о справедливости и воплощать её в жизнь глобально. Но в то же время либеральные националисты утверждают,что естественные или спонтанные симпатии людей часто очень узки, намного уже масштаба национального государства. Исторически люди охотно принимали перераспределение, ограничивавшееся их роднёй и (или) братьями по вере. Это было недостаточным основанием для справедливости в современных государствах, поскольку граждане часто различались этнически и в религиозном отношении. Следовательно, нациестроительство было «искусственным» расширением ограниченных симпатий людей,так чтобы их объектом стали все сограждане, даже иного этнического происхождения, религии или образа жизни. Если мы отвергнем моральную значимость национализма, как предлагают космополитические критики, то проблема окажется в том, что это может привести не к расширению наших нравственных чувств, так что их объектом станут и иностранцы, но скорее к их сужению до родственников и конфессии, что и было нормой в истории.

Таким образом, для либеральных националистов расширение моральной заботы на соотечественников было важным и хрупким историческим достижением, от которого не следует отказываться в наивной надежде на то, что естественные симпатии людей глобальны по своим масштабам. Это не значит, что мы должны отвергнуть всякую заботу о глобальной справедливости, но значит, что мы должны двигаться к глобальной справедливости, основываясь на достижениях либерального национализма, а не разрушая их. Нелегко представить, как можно сохранить центральную роль национального государства, одновременно вырабатывая более глобальное чувство справедливости, и много предстоит сделать, чтобы прояснить соотношение между либеральным эгалитаризмом, либеральным национализмом и космополитизмом.