Необходимость критично подходить к политической власти возникает отчасти из-за того, что граждане в представительной демократии избирают представителей, которые правят от их имени. Поэтому важная ответственность граждан состоит в том. чтобы контролировать этих официальных лиц и сулить об их поведении. Необходимость участвовать в публичном дискурсе возникает из-за того, что решения властей в демократическом обществе должны приниматься публично, через свободную и открытую дискуссию. Но добродетель публичного дискурса есть не просто готовность участвовать в политике или оповещать о своих взглядах.

Она также включает готовность участвовать в дискуссии: слушать так же, как и говорить, стремиться понять. что говорят другие, и реагировать уважительно на взгляды остальных, так, чтобы дискуссия продолжалась.

Как отмечает Уильям Гэлстон, эта готовность участвовать в публичном дискурсе является сложной добродетелью. Она «включает готовность серьезно слушать взгляды, которые, учитывая внутреннее многообразие либеральных обществ, будут содержать идеи, кажущиеся слушателю странными и даже отвратительными. Добродетель политического дискурса также включает готовность высказывать свои взгляды разумно и открыто, как основу для политики убеждения, а не манипулирования или принуждения».

Это часто называют добродетелью «публичной разумности». Либеральные граждане должны приводить разумные основания для своих политических требований, а не просто констатировать предпочтения или делать угрозы. Более того, эти основания должны быть «публичными» основаниями, в том смысле, чтобы быть доступными пониманию и признанию людей различных религий и культур. Поэтому недостаточно апеллировать к Священному Писанию или традиции. Либеральные граждане должны обосновывать свои политические требования на таком языке, который их сограждане могут понять и принять в качестве совместимого с их статусом свободных и равных граждан. Это требует сознательных усилий по различению тех представлений, которые являются делом частной веры, от тех. которые могут быть публично обоснованы, и способности видеть, как вещи смотрятся с точки зрения тех, кто придерживается другой религии и принадлежит другой культуре.

Не всегда ясно, как мы можем определить, что является «публичным разумом», — это является предметом больших споров4. И с точки зрения большинства авторов, публичные основания не всегда смогут разрешить споры между приверженцами различных религиозных и культурных традиций. В какой-то момент публичные основания могут быть просто исчерпаны, и мы останемся с конфликтующими требованиями, основанными на религиозных или культурных представлениях, которые не могут разделяться всеми публично. В таких обстоятельствах мы нуждаемся в культивировании добродетели приспособления или компромисса. Например, некоторые комментаторы предположили, что публичные основания могут оказаться не в состоянии разрешить споры по проблеме абортов, и что единственно разумной реакцией поэтому является некоторый компромисс".

Эта конкретная концепция публичной разумности — которая требует от граждан думать о том, какие из их религиозных представлений или культурных традиций пригодны для публичного обоснования, — является характерно современной. Её важность в новейшей литературе о гражданстве, в частности,связана с признанием, что современные общества являются этнически и религиозно многообразными.

Но это также отражает и другой важный сдвиг в сегодняшней демократической теории, от «голосоцентричных» к «диалогоцентричным» теориям демократии. В течение большей части послевоенного периода демократия понималась почти исключительно как голосование. Исходили из того, что граждане имеют набор предпочтений, фиксированных до политического процесса и независимо от него, и функцией голосования было просто обеспечить честную процедуру принятия решений или механизм суммирования для перевода этих ранее возникших предпочтений в публичные решения, либо о том, кого выбирать (на обычных выборах), либо о том, какие законы принять (на референдумах по конкретным вопросам).

Но всё более признаётся, что эта «агрегирующая», или «голосоцентричная» концепция демократии не может соответствовать нормам демократической легитимности. Уже в силу того, что предпочтения понимаются как сформированные независимо от политического процесса и до него, эта концепция не даст гражданам возможности убедить других в достоинствах своих взглядов или легитимности своих притязаний.

Аналогичным образом она не даст гражданам возможности отличить требования, основанные на эгоизме, предрассудках, невежестве или сиюминутных капризах, от тех, которые, основаны на принципах справедливости или фундаментальных потребностях. Фактически отсутствует публичное измерение этого процесса. В то время как гражданам может потребоваться физически покинуть свои дома, чтобы прийти к урнам для голосования, агрегирующая голосоцентричная модель не ожидает и и« поощряет их собираться публично, чтобы обсуждать и дебатировать основания для выдвигаемых ими требований. Действительно, с помощью новых технологий вполне возможно иметь такую форму агрегирующей демократии, в которой граждане не покидают дома и голосуют с помощью Интернета.

Вследствие этого результаты агрегирующей модели имеют только слабый оттенок легитимности. Она обеспечивает механизм для определения победителей и проигравших, но никакого механизма для достижения консенсуса, или формирования общественного мнения, или даже для формулирования достойного компромисса. Рассмотрим граждан, которые считают, что их требования основаны на фундаментальных принципах справедливости, но проиграли при голосовании в агрегирующей демократии. Им не предложили никаких резонов для того, чтобы думать, что они ошиблись относительно справедливости своих притязаний. У них не было возможности убедить других в этом, или чтобы другие убедили их в том, что они ошибаются. Их просто численно превзошли. Многие исследования продемонстрировали, что граждане признают легитимность коллективных решений, идущих против их воли, но только если думают, что их аргументы были должным образом услышаны, и что другие восприняли всерьёз то. что ими было сказать. Но если этого не было, то люди ставят под сомнение легитимность решений. Это особенно верно в отношении людей, принадлежащих к маргинализованному меньшинству, знающих заранее, что у них мало шансов получить большинство голосов. По сути, они могут быть навсегда лишены возможности иметь какое-то влияние в рамках такой системы.