Распространение запрета на дискриминацию с государства на гражданское общество есть не просто сдвиг на шкале либеральных норм. Это предусматривает радикальное расширение обязанностей либерального гражданства. Ибо обязанность обращаться со всеми людьми как с равными гражданами теперь относится к самым обычным, повседневным решениям индивидов. Для фирм более недопустимо отказываться нанимать чернокожих работников, или не обслуживать чернокожих покупателей или осуществлять сегрегацию чернокожих работников или покупателей. Но не только это. Нормы запрета на дискриминацию также подразумевают, что для любого бизнеса недопустимо игнорировать чернокожих покупателей или грубо обращаться с ними, хотя не всегда можно добиться этого с помощью закона. Фирмы должны, по сути, делать так, чтобы чернокожие чувствовали себя так же комфортно, как если бы они были белыми. Короче говоря, с чернокожими должны обращаться с уважением. То же самое относится и к тому, как граждане обращаются друг с другом в школах или досуговых ассоциациях и даже в частных клубах.

Такое взаимное уважение есть логическое продолжение запрета на дискриминацию, поскольку она требуется для того, чтобы все граждане имели одинаковые возможности участвовать в жизни гражданского общества. Но теперь она распространяется на сами сердца и умы граждан. Либеральные граждане должны научиться в повседневной обстановке взаимодействовать как с равными с теми людьми, в отношении которых они могут таить предрассудки.

Степень, в какой требование взаимного уважения может быть проведено в жизнь с помощью закона, ограниченна. Легче заставить фирмы не дискриминировать при найме, чем обращаться с чернокожими покупателями с уважением. Но недавнее распространение законов и постановлений против издевательств над людьми другой расы и пола, как в обществе в целом, так и внутри школ и фирм, может рассматриваться как попытка обеспечить определённый уровень взаимного уважения, поскольку они запрещают словесные издевательства и запугивание, так же как и физические. И хотя, очевидно, невозможно навязать взаимное уважение в менее формальной обстановке — например, сделать так, чтобы белые приветливо улыбались при виде семьи азиатов в районном парке, а не насмехались над ними, — тем не менее либеральное гражданство требует такого взаимного уважения.

Легко свести это требование взаимного уважения всего лишь к «хорошим манерам». Например, Филип Рьефф отвергает взаимное уважение как поверхностный фасад, просто прикрывающий глубокое безразличие к нуждам других. Как он пишет, «мы давно знаем, что "равенство" означает в американской культуре: оно означает прилипшую к лицу улыбку, требующую ответной улыбки». Джон Мюррей Каддахи рассматривает взаимное уважение как навязывание протестантского (и буржуазного) понимания «хорошего вкуса» другим религиозным группам. Он утверждает, что католикам и иудеям (а сейчас и мусульманам) пришлось отказаться от их концепции истинной религии, требовавшей публичного выражения презрения к другим религиям, для того, чтобы соответствовать этой «религии взаимного уважения».

Верно, что в либеральных обществах нравственную обязанность уважительного отношения к другим иногда путают с эстетическим пониманием «хороших манер». Например, это ожидание уважения иногда используется для препятствования бурным протестам, к которым прибегают угнетённые группы, чтобы быть услышанными. То, что обездоленная группа «закатывает сцену», часто рассматривается как проявление «дурного вкуса». Такой преувеличенный акцент на хорошие манеры может быть использован для поощрения сервилизма. Подлинное взаимное уважение не требует улыбаться другим независимо от того, как плохо они с вами обращаются, не утверждает, что угнетённые группы должны быть обходительными по отношению к угнетателям. Оно скорее означает обращение с другими как с равными при условии, что они распространяют такое же признание на вас. Хотя здесь есть некоторое пересечение между цивильностью и более широким понятием вежливости, тем не менее они различны — цивильность подразумевает поддержание норм равенства в публичной жизни общества, включая гражданское общество, и тем самым поддержание ключевых либеральных ценностей.