К чести Ролза то, что он признаёт ограниченность государства благосостояния в достижении либерального равенства. К сожалению, он не даёт подробной характеристики своей собственнической демократии. Как отметил один из критиков, «эти аспекты так и не вошли в основное содержание его концепции справедливости». Если не считать достаточно умеренного предложения ограничивать наследуемые состояния, Ролз не говорит нам ничего о том, как воплотить в жизнь собственническую демократию или как устранить укоренившееся классовое неравенство в нашем обществе. Аналогичным образом, Дворкин не делает никаких предложений о том, как уравновесить способности ex ante.

Короче говоря, в либеральном эгалитаризме институциональные воззрения отстают от теоретических. Это привело к напряжённости, возможно, даже кризису политики либерального эгалитаризма. По мнению Уильяма Коннолли, теоретические предпосылки либерализма совместимы с традиционными институтами, «пока возможно верить в то, что условиях частнокорпоративной экономики роста государство всеобщего благосостояния может быть проводником свободы и справедливости». Однако, заявляет он, потребности частнособственнической экономики противоречат принципам справедливости, лежащим в основе государства всеобщего благосостояния. Для осуществления программ перераспределения государству всеобщего благосостояния нужна растущая экономика, но структура этой экономики такова, что ее рост может быть обеспечен только благодаря мерам, идущим вразрез принципам справедливости, лежащим в основе этих программ социального обеспечения.

Согласно Коннолли, это привело к «бифуркации либерализма». Одно его направление сохраняет верность традиционным либеральным институтам и призывает людей умерить свои ожидания в отношении справедливости и свободы. Другое направление (к которому Коннолли причисляет Дворкина) подтверждает принципы, но «эта приверженностъ либеральным принципам во всё большей степени сопровождается отходом от решения практических вопросов... этот принципиальный либерализм не чувствует себя дома в цивилизации продуктивности, но и не готов оспаривать её гегемонию». Думаю, это точно характеризует положение либерализма наших дней. Идеалы либерального равенства привлекательны, но они требуют реформ более глобальных, чем те, которые явным образом допускают Ролз и Дворкин. Не оспаривается ими и «цивилизация продуктивности», сохранение которой предполагает увековечение укоренившихся расовых, классовых и половых неравенств.

Причины этого ухода от проблемы, как я думаю, частично заключаются в том. что либеральные эгалитаристы постепенно утратили веру в способность государства достичь справедливости. Когда Ролз написал свою книгу в 1971 г., государство всеобщего благосостояния многими рассматривалось как по сути удавшееся и даже более-менее «решившее» проблему бедности и классового разделения. Однако за последние 30 лет зта вера сильно пошатнулась. Спад экономики начала 1970-х годов, вызванный действиями ОПЕК и нефтяным кризисом, и последующее раздувание дефицитов бюджета заставили многих думать, что. возможно, установление государства благосостояния на самом деле было обществу не по карману и не оправдало себя. А усилившаяся экономическая глобализация убедила многих, что сокращение налогов и расходов бюджета необходимы для того, чтобы экономика страны могла конкурировать с другими странами.