Однако сегодня большинство марксистов не разделяют оптимизм Маркса относительно изобилия и вместо это обращаются к принципу потребностей как к распределительному принципу. Наиболее правдоподобное понимание этого принципа, рассматриваемого таким образом, состоит в том. что это принцип равного удовлетворения потребностей, поскольку Маркс предлагает его как решение проблем «дефектов» принципа вклада. Эти дефекты, как мы видели, выражаются в неравенстве, возникающем в силу различных потребностей людей. Является ли это привлекательным принципом? Он не очень привлекателен, если потребности понимаются как простые материальные нужды. Социалистическое государство, обеспечивающее только элементарные материальные потребности людей, вряд ли будет шагом вперёд по сравнению с программами социального обеспечения некоторых западных демократий. Однако марксисты интерпретируют понятие «потребности» значительно шире. Действительно, для Маркса потребности людей отличаются «безграничной и гибкой природой», так что заключают в себе «богатую индивидуальность, всестороннюю в производстве и потреблении». Поэтому слово «потребности» здесь используется как синоним термина «интересы», которые включают и материальные нужды, и разнообразные блага, воспринимаемые людьми как стоящие того, чтобы их иметь. Понятые таким образом потребности охватывают и желания, и стремления, и поэтому принцип потребностей «наиболее правомерно понимать как принцип равного благосостояния», а не как принцип равного удовлетворения потребностей в каком-то более ограниченном смысле.

К сожалению, если принять это расширительное истолкование принципа потребностей, он больше не будет давать нам определённых указаний, как распределять ресурсы. Похоже, марксисты думают, что принцип потребностей даёт ответ на вопрос о том, что означает уделять равное внимание интересам людей. Но как только мы расширяем понятие «потребности» так. чтобы оно включало все наши интересы, и отказываемся от допущения о возможности изобилия, то утверждение, что распределение должно быть по потребностям, — не ответ на этот вопрос, но просто другая его формулировка. Оно ничего не говорит нам о том, как обслуживать различные имеющиеся у нас интересы. Например, если потребности в минимальном смысле не имеют отношения к выбору, то потребности в марксистском значении оказываются на обеих сторонах разделительной линии «выбор — условия». Удовлетворяет ли данная доля ресурсов чьи-то потребности зависит поэтому от того, насколько дорогостоящи его потребности, что, в свою очередь, зависит и от условий жизни этого человека, и от его выбора. Должны ли мы давать дополнительные ресурсы лицам с дорогостоящими потребностями? И если да, то должны ли мы потратить все наши ресурсы на страдающих серьёзными физическими недостатками? Следует ли различать дорогостоящие потребности, являющиеся результатом выбора человека и не являющиеся таковыми? Всё это вопросы, на которых сосредоточивают внимание Ролз и Дворкин, ибо без ответа на них любая теория справедливости неполна. Но марксисты в целом не объяснили, как принцип потребностей взвешивает интересы людей.

Когда марксисты придают некоторое содержание принципу потребностей, чаще всего их разногласия с либеральным эгалитаризмом касаются утверждения о том, что люди ответственны за стоимость их выбора,»! поэтому распределение должно быть чувствительным к стремлениям. Некоторые марксисты полностью отвергают это утверждение на тех основаниях, что выбор людей есть продукт их материальных или культурных условий, так что люди не несут ответственности за свой выбор. По мнению Ливина, отрицание ответственности индивидов за свой выбор «предполагает значительно более радикальное понимание того, что значит обращаться с людьми как с равными», чем то, которое содержится в теории Дворкина. Но неясно, что особенно радикального (или привлекательного) в отрицании ответственности. Прежде всего есть несоответствие между отрицанием индивидуальной ответственности и нашей приверженностью демократии. Если люди не несут ответственности за свои предпочтения, почему мы должны уважать эти предпочтения как их законный вклад в демократический процесс, и почему мы должны считать людей способными к рациональной аргументации и дискуссии? Возникает «прагматическая непоследовательность» при рассмотрении людей как ответственных актеров в демократической теории, но не как ответственных акторов в теории справедливости.