Коммунистичкская справедливость

Потребление — ещё одно благо, которое может войти в конфликт с неотчуждённым производством. Некоторые люди наслаждаются потреблением большого разнообразия благ и услуг, от еды до оперы и компьютеров. Согласие выполнять отчуждённый труд в обмен на более высокую зарплату может позволить им расширить сферу желаемого ими потребления. Если мы запретим отчуждённый труд, мы ликвидируем их отчуждение, но также сделаем для них более затруднительным то потребление, которое они действительно ценят. Марксистские перфекционисты обычно не беспокоятся о возможном уменьшении потребления материальных благ. Они рассматривают озабоченность людей потреблением как симптом патологии вещизма, порождённого капитализмом, так что переход к социализму «будет связан с большим культурным сдвигом от потребления к производству как главной сфере самореализации человека». Но действительно ли патологично заботиться об увеличении своего потребления? Синдром «угнаться за Джонсами» может быть примером такой патологии, ибо стремление обзавестись такими статусными благами часто иррационально. Но это неверно в отношении многих желаний к большему потреблению. Нет ничего патологического в желании любителя музыки приобрести дорогое стереооборудование, и готовности выполнять для этого нетворческую работу. Поэтому при коммунизме нет оснований для того, чтобы «исключать или клеймить тех, кто предпочитает пассивные удовольствия потребления» активным удовольствиям производства.

Неотчуждённый труд также может войти в конфликт с семейными и дружескими отношениями. Я могу стремиться к неполной занятости, позволяющей мне оставаться как можно больше времени с детьми, или, возможно, сезонную работу, чтобы проводить часть года с друзьями или родственниками. Как замечает Элстер, марксистский акцент на самореализации в труде может соперничать со спонтанными личными отношениями, ибо «у самореализации есть тенденция расширяться на всё имеющееся время... (а это] угрожает и потреблению, и дружбе».

Вопрос не в том, хорош ли неотчуждённый труд, но в том, является ли он первостепенным благом — благом, необходимым для любой достойной жизни, перевешивающим ценность всех соперничающих благ. Я не вижу никаких оснований думать, что неотчуждённый труд является таким благом. Аргументация самого Маркса в пользу этого утверждения крайне неубедительна. Он доказывал, что свободное коллективное производство есть наше отличительное человеческое совершенство, потому что это то, что отделяет нас от других видов животных — это то, что определяет нас как людей. Но этот аргумент «от отличительного свойства вида» является поп sequitur. Вопрос о том, что является наилучшим в жизни человека, это не вопрос «биологической классификации. Это вопрос моральной философии. И нам совсем не поможет в ответе на него, если мы решим искать единственную, простую характеристику, которой нет у других видов, и которая была бы этим отличительным свойством». Превознесение коллективной производственной деятельности «есть одна из моральных позиций, и её преимущества перед другими должны доказываться; её нельзя принять лишь на основе грубого метода таксономии». То, имеют ли животные такую же способность к производительному труду как и люди, не имеет отношения к вопросу о ценности этой способности в нашей жизни. Нет никакого основания полагать, что нашими самыми важными способностями являются те, которые больше всего отличают нас от других животных.