Таким образом, есть различные основания полагать, что имеется потенциальный конфликт между социал-демократическим стремлением к социальному равенству и либерально-эгалитарным стремлением к равенству в распределении. Стоит отметить, что в рамках всех этих аргументов социал-демократическая концепция равенства вообще-то менее требовательна, чем либеральное распределительное равенство. В то время как либеральные эгалитаристы стремятся исправить широкий круг незаслуженных недостатков в уровне жизни людей и доступности им товаров и услуг, социал-демократы хотят исправить только то неравенство, которое размывает равный статус людей в общественной жизни. Либеральное равенство стремится обеспечить людям равное количество ресурсов, чтобы они могли реализовывать свои концепции блага; социал-демократическое равенство стремится обеспечить, чтобы люди уважались в обществе как равные, даже если у них будут очень неравные способности реализовывать свои концепции блага.

Все эти аргументы относительно социального равенства правильно подчёркивают важность социального статуса людей или их положения в обществе. Несомненно верно, что вред бедности не только в недостатке тех или иных товаров и услуг, но и в стыде, жалости, снисходительности или нежелании замечать, которые отравляют отношения между бедными и другими членами общества. Сегодняшние либеральные эгалитаристы и аналитические марксисты в целом проигнорировали этот важный аспект неравенства. И есть некоторые свидетельства того, что люди более склонны принять перераспределение, если оно может рассматриваться как восстановление социального равенства, а не только как увеличение чьей-либо покупательной способности.

Но можно также сказать, что защитники социального равенства удивительно равнодушны к важности материальных ресурсов в личной или частной жизни людей. У них есть тенденция полагать, что «детали бухгалтерии» не имеют реальных последствий для жизни людей до тех пор, пока они не подрывают их положение в «обществе мистеров». Но действительно ли не важно, что одни живут в просторных домах, а другие — в тесных квартирах; что одни могут позволить себе месячный отдых за границей, а другие не имеют денег поесть в местном ресторане; или что одни люди делают успешную и творческую «карьеру», а другие — отупляющую «работу», если таковая вообще есть? Почему мы должны мириться с такими большими несоразмерностями в жизненных шансах и уровне жизни, когда они не есть результат наших деяний и выбора? Почему мы должны позволять, чтобы способность людей реализовывать свою концепцию блага зависела от таких случайных в нравственном отношении факторов?

Кажется странным защищать важность социального равенства, принижая важность индивидуального равенства. Но. возможно, это стратегически и неразумно. Ибо, если мы говорим, что люди имеют право на свои неравные рыночные доходы, богатые могут негодовать по поводу того, что они вынуждены отказываться от части «своих» денег в пользу других во имя социального равенства, особенно если не делается никаких попыток отсеять тех реципиентов, которые сами ответственны за своё нынешнее неблагополучие. Люди могут быть более склонны идти на жертвы во имя социального равенства, чем «просто» равенства в распределении. но есть несметное количество свидетельств, что люди ненавидят. когда их облагают налогами для поддержки таких стилей жизни, которые они считают безответственными. Так что даже если наша цель только в том. чтобы защитить социальное равенство, нам всё равно может потребоваться подчёркивать, что богатые не заслуживают всего их богатства, так же как и менее преуспевающие не заслуживают своего неблагополучия.

Много работы предстоит сделать для прояснения соотношения между социальным и распределительным равенством. Я полагаю, что было бы ошибкой думать, что они являются по своей сути противоположными способами размышления о справедливости. Во многих случаях забота о социальном равенстве будет просто дополнять и усиливать нашу приверженность распределительной справедливости. Но могут быть и другие случаи, когда сохранение социального равенства требует чего-то большего, чем реализации распределительного равенства, или вообще чего-то иного.