Эти два вида требований не всегда идут рука об руку. Некоторые этнические или национальные группы ищут внешних защит от большего общества, не стремясь законодательно накладывать внутренние ограничения на своих членов. Другие группы не требуют какой-либо внешней защиты от большего общества, но добиваются широких полномочий по контролю над поведением своих членов. Третьи требуют и того, и другого. Эти вариации ведут к фундаментально различным концепциям прав меньшинств, и важно определить, какой вид требований предъявляет группа.

Я полагаю, что ввиду своей приверженности индивидуальной автономии либералы должны скептически относиться к требованиям внутренних ограничений. Либеральный культурализм отвергает идею о том, что группы могут правомерно ограничивать основные гражданские или политические права своих членов во имя сохранения чистоты или аутентичности культуры и традиций группы. Однако либеральная концепция мультикультурализма может дать группам различные права против большого общества, для того чтобы уменьшить уязвимость группы перед экономическим или политическим могуществом большинства. Такие «внешние защиты» совместимы с либеральными принципами, хотя они тоже становятся нелегитимными, если, вместо того чтобы уменьшить уязвимость группы по отношению к большему обществу, позволяют меньшинству осуществлять экономическое или политическое господство над какой-либо другой группой.

Крайне упрощая, можно сказать, что права меньшинства совместимы с либеральным культурализмом, если (а) они защищают свободу индивида внутри группы и (6) способствуют отношениям равенства (отсутствию доминирования) между группами. Как я буду говорить об этом ниже, не всегда легко заранее определить, будет ли конкретное право, которого требует меньшинство, использовано для навязывания внутренних ограничений или создания внешних защит, и некоторые требования меньшинств неизбежно будут содержать элементы того и другого. Это часто требует большого внимания к деталям конкретного случая. Но я полагаю, что если мы предпримем такое исследование, то обнаружим, что в большинстве случаев этнокультурные группы в западных демократических странах на самом деле не стремятся Ограничивать основные свободы своих членов и не стараются помешать им ставить под вопрос и пересматривать традиционные практики и обычаи.

Например, когда нефы или коренные народы добиваются специальных прав группового представительства в политических институтах большого общества, целью является обеспечить то, чтобы их интересы учитывались в решениях большого общества, не для того чтобы ограничить инакомыслие в своих группах. Аналогичным образом, когда иммигранты добиваются финансирования своих художественных коллективов, или программ изучения родного языка, или освобождения от законодательства, объявляющего воскресенье нерабочим днем, или от правил, требующих ношения определённой одежды, они стремятся Ограничить свою уязвимость перед экономическим или политическим могуществом большинства, а не ограничить свободу членов своих групп.

Более сложным случаем являются права самоуправления для национальных меньшинств. С одной стороны, эти права передают полномочия меньшим политическим единицам, с тем чтобы национальное меньшинство не терпело бы поражения от большинства при принятии решений, особенно важных для его культуры — по образованию, иммиграции, развитию ресурсов, языка и семейному праву. В таком качестве это внешние защиты. С другой стороны, они также создают перспективу того, что национальное меньшинство будет использовать свои права самоуправления для ограничения гражданских или политических прав своих членов, и потенциально могут быть использованы для навязывания внутренних ограничений.

Будут ли права самоуправления использованы для наложения внутренних ограничений, в большой степени зависит от того, подлежит ли реализация этих прав некоторым конституционным ограничениям, применяющимся и к осуществлению законодательной власти в большом обществе. Ограничено ли самоуправление меньшинства гражданскими и политическими правами личности, защищенными конституцией?

Если мы посмотрим на реальные примеры самоуправления национальных меньшинств на Западе, то увидим, что они действительно подлежат тем же конституционным ограничениям, что и власть в большей политической единице. И пока эти конституционные ограничения остаются в силе, самоуправление меньшинства будет в первую очередь делом внешней защиты, а не наложения внутренних ограничений.

Короче говоря, большая часть прав меньшинств на Западе служит для уменьшения уязвимости групп меньшинств перед экономическим давлением и политическими решениями. Такие права предназначены для обеспечения того, чтобы большое общество не лишило меньшинство условий, необходимых для его выживания, а не для предотвращения участия членов меньшинств в нетрадиционных или неортодоксальных практиках.

Таким образом, на втором этапе дискуссии вопрос о мультикультурализме формулируется как вопрос либеральной теории, и целью является показать, что некоторые (но не все) требования прав меньшинств способствуют либеральным ценностям. По моему мнению, этот второй этап выражает подлинный прогресс. Теперь у нас есть более точное описание требований этнокультурных групп и более точное понимание нормативных проблем, встающих в связи с этим. Мы вышли за пределы бесплодного и ведущего к заблуждениям спора об индивидуализме и коллективизме.

Этому второму этапу тоже должен быть брошен вызов. В то время как в дискуссиях этого периода выработалось лучшее понимание природы большинства этнокультурных групп и их требований к либеральному государству, природа либерального государства и его требования к меньшинствам интерпретировались неправильно.