Произвольное сужение набора возможностей. В оговорке Нозика значится, что акт присвоения не должен делать положение других хуже, чем то, которое было у них, когда земля была в общем пользовании. Но этим игнорируются многие значимые альтернативы. Предположим, что Бен. обеспокоенный перспективой одностороннего присвоения земли Эми. решает сам присвоить её и затем предлагает Эми плату за работу на его земле, присваивая большую часть выгод от увеличившейся продуктивности. Это тоже соответствует тесту Нозика. Нозик считает несущественным. кто именно совершает акт присвоения, кто получает прибыли, пока от этого положение того, кто не присваивает, не ухудшается.

Нозик, по сути, принимает доктрину присвоения «первому — всё». Но почему мы должны считать честной эту процедуру, а не, допустим, систему, уравнивающую шансы на присвоение? Что является наибольшей ценностью — наша способность руководить собственной жизнью или наша зависимость от произвола по доктрине «первому — всё»?

Рассмотрим другую альтернативу. На этот раз Бен, лучший организатор труда, присваивает землю и добивается ещё большего увеличения продуктивности, позволяя обоим получать больше, чем когда землю присвоила Эми. Им обоим хуже, когда землю присваивает Эми, чем когда бы её присвил Бен. Но Нозик позволяет Эми это сделать, и отрицает то. что положение Бена от этого хуже, поскольку ему лучше, когда землю присвоила Эми, чем когда земля была в общем пользовании. И это для Нозика единственная релевантная альтернатива.

И наконец, что если Эми и Бен присвоят землю совместно, вместе реализуя права собственности и деля труд по согласованию? Если присвоение проходит в рамках сообщества собственников себя, то почему скорее Бен не должен иметь права на коллективную собственность, чем Эмми не должна иметь права в одностороннем порядке лишить его возможности реализовывать свою концепцию себя?

Согласно оговорке Нозика. все эти альтернативы неуместны. Для легитимации акта присвоения не имеет значения то, что какое-то иное присвоение честнее и эффективнее, или лучше служит материальным интересам людей или их автономии. Но каждая из этих альтернатив избавляет кого-то от ущерба, наносимого нозиковской моделью. Почему этот ущерб не учитывается при определении того, стало ли кому-то хуже от первоначального присвоения?

Эти проблемы с оговоркой Нозика становятся яснее, если мы перейдем на уровень капитализма как уже запущенной системы. Акты первоначального присвоения, разрешаемые Нозиком, быстро приведут к ситуации, при которой нет больше доступных полезных вещей, не находящихся в собственности. Те, кто были способны присвоить, могут оказаться обладателями больших богатств, тогда как другие — совершенно без всякой собственности. Эти различия перейдут следующему поколению. Некоторые его представители будут вынуждены с ранних лет работать, а другие будут иметь все жизненные привилегии. Это приемлемо для Нозика, пока система присвоения и передачи продолжает соответствовать оговорке Локка, т.е. капитализм как действующая система считается справедливым, если никому не стало хуже, чем было бы при общинном владении до приватизации внешнего мира.