Лозунг Французской революции — «liberté, égalité et fraternité» — перечисляет три главных идеала современной демократической эпохи. Каждая из великих идеологий XVIII и XIX столетий — социализм, консерватизм, либерализм, национализм и республиканизм — предлагала своё понимание этих идеалов свободы, равенства и сообщества. Идеал сообщества принимал много разных форм: от классовой солидарности или общего гражданства до общего этнического происхождения или культурной идентичности. Но для всех этих теорий и для философов, помогавших отстаивать их, сообщество было одним из основных концептуальных строительных блоков, которым надо придать форму и определить.

Некоторые коммунитаристы утверждают, что в подлинном сообществе принципы справедливости не нужны. Это связано с марксистской идеей о том, что справедливость — это только «исправляющая»» добродетель. Хотя, если марксисты склонны думать, что порок, который исправляет справедливость, есть скудость материальных ресурсов, то коммунитаристы полагают, что порок заключается в отсутствии «более благородных»» добродетелей благожелательности и солидарности.

Многие коммунитаристы согласны с Ролзом относительно важности справедливости. Однако они утверждают, что либералы неправильно понимают справедливость как неисторичный и внешний критерий, позволяющий критиковать образ жизни каждого общества. Утилитаристы, либеральные эгалитаристы и либертарианцы могут не соглашаться по поводу содержания справедливости, но они все, как представляется, думают, что одобряемая ими теория задаёт стандарт, соответствовать которому должно стремиться каждое общество. Они не рассматривают как решающее возражение то, что их теория может противоречить местным убеждениям.

Для многих коммунитаристов проблема либерализма не в его акценте на справедливости, не в его универсализме, но скорее в его «индивидуализме». Согласно этому критическому направлению либералы основывают свои теории на понятиях индивидуальных прав и личной свободы, но пренебрегают той степенью, в какой индивидуальная свобода и благополучие возможны только в пределах сообщества. Как только мы признаем зависимость людей от общества, наши обязанности по поддержанию общего блага станут так же весомы, как и права на индивидуальную свободу. Поэтому, утверждают коммунитаристы, от либеральной «политики прав» следует отказаться или по меньшей мере дополнить её «политикой общего блага».

Коммунитаристы возражают против нейтрального государства. Они полагают, что от него следует отказаться во имя «политики общего блага». Противопоставление «политики нейтральности» и «политики общего блага» может ввести в заблуждение. Некоторое «общее благо» присутствует также и в либеральной политике, поскольку меры либерального государства нацелены на то, чтобы способствовать интересам членов сообщества. Политические и экономические процессы, в которых индивидуальные предпочтения объединяются и преображаются в функцию социального выбора, суть либеральные модели детерминации общего блага. Поэтому утверждать нейтральность государства не означает отвергать идею общего блага, но скорее давать ей определённую интерпретацию. В либеральном обществе общее благо есть результат процесса объединения предпочтений, которые все считаются равными (если они совместимы с принципами справедливости). Все предпочтения имеют одинаковый вес не потому, что они оцениваются государством как обладающие равной внутренней ценностью, но потому, что «они вообще не оцениваются с (общественной] точки зрения».

Согласно либеральным представлениям индивиды свободны задаваться вопросом о своём участии в существующих социальных практиках и не принимать участия в них, если посчитают, что эти практики больше не заслуживают этого. В результате индивиды не определяются их членством в любых конкретных экономических, религиозных, сексуальных или рекреационных отношениях, поскольку они свободны поставить под вопрос и отвергнуть любое конкретное отношение. Ролз резюмирует такие либеральные представления фразой: личность первична по отношению к целям, которые она утверждает. Под этим он подразумевает, что мы всегда можем сделать шаг назад от любого конкретного проекта и задаться вопросом, хотим ли мы продолжать участвовать в нём. Никакая цель не освобождается от возможного пересмотра личностью. Это часто называют «кантианским» представлением о Я, ибо Кант был одним из решительных сторонников того взгляда, что Я первично по отношению к своим социальным ролям и отношениям и свободно только в том случае, если способно держать некоторую дистанцию по отношению к этим особенностям своего социального положения и судить о них согласно велениям разума.

Таким образом, я полагаю, что можно дать ответ на коммунитаристскую критику либерального убеждения относительно «рациональной пересматриваемое», т.е. способности человека рационально пересматривать и корректировать свои цели. Коммунитаристская концепция укоренённого Я не является убедительной интерпретацией самосознания большинства жителей западных демократий. Поэтому довольно удивительно, что многие либералы попытались, хотя бы частично, найти место в своей теории для позиции коммунитаристов и показать, что люди, разделяющие коммунитаристское понимание Я. все-таки могут принять (изменённую) версию либерализма. Я рассмотрю эту версию — известную как «политический либерализм» — ниже.

Однако коммунитаризм не есть только доктрина о Я и его целях. Действительно, многие коммунитаристы отвергают идею Сандела о конституирующих целях и поддерживают либеральную веру в способность рационального пересмотра. Многие коммунитаристы критикуют либерализм не за концепцию Я и его интересов, но за пренебрежение социальными условиями, требующимися для эффективной реализации этих интересов. Они заботятся не о том, чтобы поставить под сомнение способность к пересмотру и основанному на полной информации выбору, но как раз о её поддержании и развитии.

До сих пор у нас нет удовлетворительного ответа на вызов Тейлора по поводу оснований социального единства и политической легитимности в либеральном обществе. Мы рассмотрели и отвергли и традиционный либеральный взгляд о том, что солидарность поддерживается общими убеждениями об универсальных принципах справедливости, и идею коммунитаристой о том» что солидарность поддерживается общими убеждениями в верности какой-либо партикуляристской концепции блага. Оба мнения неубедительны в качестве описания солидарности в рамках современных политических сообществ. Представления о справедливости слишком широко распространены по государствам, а представления о достойной жизни не разделяются всеми внутри государств. Ни то, ни другое не может объяснить, почему мы ощущаем особое чувство обязанности по отношению к нашим согражданам.

Действительно, могут сказать, что настоящим пороком либерального национализма является не его неспособность поддерживать распределительную справедливость в пределах национальных границ, но его кажущееся безразличие к вопросам глобальной справедливости поверх национальных границ. Хотя в пределах западных национальных государств может быть серьезное неравенство, оно бледнеет в сравнении с неравенством, которое мы видим между Западом и развивающимися странами третьего мира. Это неравенство не только ошеломляюще по своим масштабам, но и кажется просто образцом «случайного с точки зрения морали» неравенства, которое, по словам Рол за и Дворкина, должно быть исправлено. В конце концов, что может быть в большей мере делом слепого случая или природной лотереи, чем то, в какой стране человек родился? Как отмечает Каренз, пропасть между жизненными шансами людей в богатых и бедных странах является современным эквивалентом феодализма. Люди, рожденные на одном берегу пограничной реки Рио Гранде, являются современным эквивалемтом знати, а рожденные в нескольких милях от них по ту сторону реки — современным эквивалентом рабства.

Как мы видели, коммунитаризм содержит две линии аргументации, и каждая имеет несколько отличную политическую окраску. Первая линия касается соотношения между Я и его целями. В той степени, в какой коммунитаристская идея «конституирующих целей» и «укоренённого Я» предлагается в качестве альтернативы либеральному представлению о способности к рациональному пересмотру, она является весьма консервативной доктриной, которая ограничивает возможности индивидов ставить под вопрос или отвергать традиции и практики, которые они находят угнетательскими, унизительными и неудовлетворяющими. Лидеры традиционалистских или фундаменталистских этнических или религиозных групп могут посчитать эту позицию привлекательной, но сомнительно, что многие коммунитаристы на самом деле одобряют настолько нелиберальную идею, и, как кажется, значительная часть дискуссии о Я и его целях основывается на ложных противопоставлениях и борьбе с несуществующими противниками.