Чтобы преодолеть эти недостатки голосоцентричного подхода, теоретики демократии всё более сосредоточиваются на процессах обсуждения и формирования мнения, предшествующих голосованию. Их внимание сместилось от того, что происходит в кабине для голосования, к тому, что происходит в ходе публичного обсуждения в гражданском обществе. Джон Драйзек, один из основателей этой новой модели демократии, называет это «делиберативным поворотом» в демократической теории и датирует его приблизительно 1990 г. — неслучайно это примерно то же время, что и поворот к теориям гражданства. Надеются, что более делиберативная демократия принесла бы ряд благ для общества в целом, а также для индивидов и социальных групп".

Коллективные блага для общества включали бы лучшие решения, поскольку процесс принятия решений опирался бы на заранее неартикулированное знание и прозрения граждан, и поскольку граждане могли бы тестировать и отказываться от тех допущений или убеждений, которые в публичных дебатах обнаружили спою ложность,близорукость или иную необоснованность". Это кроме прочего способствовало бы большему единству и солидарности в обществе. Уже в силу этого политическое принятие решений воспринималось бы как более легитимное, так как каждый имел бы справедливые шансы на то, что его взгляды будут услышаны и рассмотрены. Колее того, сам факт, что люди имеют общий опыт совместного обсуждения,создаёт ощутимую связь, объединяющую граждан и поощряющую большее взаимопонимание и эмпатию. В делиберативной демократии мы стремились бы изменить поведение других людей только через ненасильственное обсуждение их притязаний, а не через манипуляцию, принуждение, индоктринацию, пропаганду, обман или угрозы. Это — признак взаимного уважения.

Мы даже можем надеяться на то. что это общее обсуждение иногда будет приводить к большему согласию по различным важным вопросам, когда окажется, что кажущиеся непримиримыми разногласия основаны на непонимании или неполной информации, и что мы сойдёмся на «совместном претворении индивидуальных потребностей и желаний в единое видение будущего, которое мы все сможем разделить».

Однако для большинства делиберативных демократов такой вид консенсуса является, в лучшем случае, счастливым, но случайным побочным продуктом обсуждения» а не его предпосылкой или целью — обсуждение наших различий не то же самое, что устранение наших различий".

(Это, конечно, означает, что делиберативная демократия не может полностью избавиться от тех «агрегирующих» процедур, на которые делала акцент более ранняя модель демократии. В конце концов, после того как аргументы должным образом рассмотрены, какое-то голосование или выборная процедура необходимы для разрешения остающихся разногласий.)

Таким образом «делиберативная демократия» обещает выгоды большому» обществу. Но она предлагает и конкретные блага меньшинствам или маргинализованным группам. Если такие группы будут иметь сколько-нибудь реальное влияние в условиях мажоритарной избирательной системы и какие-то основания для признания легитимности этой системы, то это будет благодаря их участию в формировании общественного мнения, а не получению большинства голосов. По словам Симоны Чеймберз, «наделяет силой голос, а не голосование». Это становится понятным из недавних успехов таких групп, как гомосексуалисты и лесбиянки, глухие, аборигенные народы, составляющие менее 5% электората. Наделение их правами в основном пришло через участие в публичных дебатах, которые изменили ранее существовавшие представления большинства о том, что правильно и справедливо но отношению к этим группам. Если демократия должна способствовать справедливости по отношению к этим группам, а не оставлять их объектами «тирании большинства» (или безразличия и пренебрежения большинства), то демократия должна будет стать более делиберативной. В результате широкий круг теоретиков — либералы, коммунитаристы, сторонники «критической теории», феминисты, мультикультуралисты, — все объявили необходимость большего обсуждения одним из ключевых приоритетов для современных демократий".

Об этой новой модели демократии следует сказать больше. В частности, каковы должны быть форумы для обсуждения? На каком уровне они должны существовать — локальном, национальном или наднациональном? Должны ли эти форумы быть специализированными по тем или иным темам, или общими? Как обеспечить то, чтобы все группы и взгляды были адекватно представлены на этих форумах? В чём их цель — сделать существующие механизмы голосования, референдумов, представительства и вынесения судебных решений более делиберативными или создать новые форумы для обсуждения,такие как «делиберативные опросы», «жюри граждан», городские собрания или законодательные ассамблеи? Теоретики только начали обращаться к этим сложным вопросам практического воплощения делиберативной демократии. И стало ясно, что ответы на эти вопросы будут зависеть, по крайней мере отчасти, от наших теорий справедливости"'. Например, либералы и либертарианцы будут расходиться по поводу того, должно ли финансирование кампаний регулироваться для того, чтобы обеспечить «равный голос» в демократических обсуждениях.

Однако для нас ключевым моментом является то, что этот сдвиг к более делиберативной модели демократии делает ещё более актуальным обращение к вопросам гражданской добродетели. В рамках агрегирующей модели исходили из того, что граждане действуют частным и более или менее эгоистичным образом: подразумевалось, что любое взаимодействие с другими отражает стратегическое поведение относительно того, как лучше всего добиться своего (например, через заключение сделок или через действия по принципу -ты мне, я тебе»). Но с точки зрения делиберативной модели граждане действуют публично с целью достижения взаимною понимания, а не просто осуществляют стратегическое поведение с целью личной выгоды. Это, конечно, означает большие требования к демократическому гражданству. Демократические граждане должны быть не только активными и участвующими в политике, критичными по отношению к власти и недогматическими, но также приверженными поиску взаимопонимания через обсуждение, а не исключительному поиску личной выгоды с помощью сделок или угроз. Без граждан, демонстрирующих эти добродетели, либеральная демократия не сможет выполнить своё обещание справедливости и даже может постепенно склониться перед недемократическими или нелиберальными силами.

Конечно, необязательно, чтобы каждый гражданин демонстрировал все эти качества в высокой степени. Либеральная демократия может быть невозможной в обществе дьяволов, но она не требует и общества ангелов. Точнее сказать, либеральная справедливость требует некоего критического порога: должно быть достаточное количество граждан, обладающих этими добродетелями в достаточной степени. Где установить этот порог — это, конечно, сложный вопрос, на который нельзя ответить абстрактно.

Но где бы мы ни установили этот порог, все равно найдутся многие, которым покажется, что мы в опасной близости от того» чтобы оказаться ниже него. Более того, тенденции указывают именно на это. По-видимому, имеет место общий упадок приверженности людей к участию, уважительному диалогу или критическому вниманию к власти. Сегодня многие люди выглядят отчуждёнными или просто безразличными к политическому процессу. Например, согласно опросу 1990 г. только 12% американских подростков сказали, что голосование важно для того, чтобы быть настоящим гражданином. Более того, эта апатия не есть следствие юности — сравнения с аналогичными опросами говорят о том» что «нынешняя когорта знает меньше, заботится меньше, голосует меньше и является менее критичной по отношению к своим лидерам и институтам, чем молодые люди были когда-либо в последние 50 лет». Данные по Великобритании сходны.

Резюмируя, можно сказать, что мы видим растущее осознание важности гражданских добродетелей и в то же время растущий страх по поводу того, что эти добродетели приходят в упадок. Всё больше подчёркивается необходимость быть активными гражданами, участвующими в общественных обсуждениях, и всё очевиднее становится тенденция к большей апатии, пассивности и уходу в частную сферу семьи, карьеры и личных проектов.